Каталог статей
Интертекстуальный анализ как способ обнаружения типологической параллели "Гамлет - Живаго"
Ю. Живаго - Гамлет. О существовании данной параллели упоминают в своих исследованиях многие русские и зарубежные ученые. Чаще всего этих двух героев сближают по их решимости и способности противостоять несправедливостям мира.
Авторы многих работ разделяют в данном случае мнение Л. Пинского, который писал, что традиционно русский Гамлет (главным образом в литературе Х1Х века) противопоставлял себя, свое сознание окружающему его миру. Пинский считал, что русскому Гамлету не нужны ни Клавдий, ни Гертруда, ни Офелия. Он остается один на один с несовершенным, несправедливым миром. Этого, по мнению исследователя, вполне достаточно для возникновения "гамлетовского" конфликта на русской почве (4, 302)
Однако наша задача заключается не столько в обнаружении данного конфликта в романе Б. Пастернака "Доктор Живаго", сколько в обнаружении и исследовании гамлетовских аллюзий в текстовом поле романа, определению их ролевых и смысловых функций. В данном случае нас интересует вопрос, в какой степени гамлетовский литературный архетип повлиял на создание образа главного героя романа "Доктор Живаго", Юрия Андреевича Живаго, а также использовал ли Пастернак при создании "своего Гамлета", элементы шекспировской текстовой структуры (сюжетные ситуации и мотивы, художественные образы, лексику и т.д.)
Как известно образ Юрия Живаго несет на себе главную смысловую нагрузку в романе. Об этом свидетельствует, в том числе, и его "говорящее" имя. Однако на "поверхности" смыслового поля "именного комплекса" героя мы можем обнаружить лишь сопоставление "Живаго - Христос". Параллель же "Живаго - Гамлет" находится глубоко в структуре текста и может быть обнаружена лишь при очень подробном интертекстуальном и мотивном анализе.
Начнём с того, что время создания "Доктора Живаго" было "эпохой Гамлета" не только для Пастернака, который, работая над романом, параллельно переводил эту известнейшую трагедию Шекспира, но и для многих других авторов, для которых "Гамлет" стал мифом, способом познания мира и самоидентификации в нем. Шекспировский герой стал для литературы этого периода способом двусторонней связи: с мировой культурной традицией и с современностью.
Для Пастернака Гамлет был прежде всего героем противопоставившим себя "болезням" Времени. Только такой герой подходил его "итоговой" прозе, в которой он хотел выразить своё отношение ко всему, что происходило в России "от Блока до наших дней". "Именно в 36 году, - вспоминал через двадцать лет Пастернак, - когда начались страшные процессы (вместо прекращения поры жестокости, как мне в 35 году казалось), всё сломилось во мне, и единение со временем перешло в сопротивление ему, которого я не скрывал" (1, 214).
В разговоре с А. К. Тарасенковым от 1 ноября 1936 года Пастернак, давая характеристику эпохе, прямо говорит о необходимости появления в литературе нового, трагического героя. "В эти страшные и коварные годы, - сказал тогда Пастернак, - мог быть арестован каждый. Мы тасовались как колода карт (…). Нужно, чтобы кто-нибудь гордо скорбел, носил траур, переживал жизнь трагически, (…) нужен живой человек - носитель этого трагизма" (1, 215). Таким, носящим траур по Времени и его жертвам, трагическим героем и стал для поэта Гамлет.
Знаменательно то, что, проводя параллель "Живаго - Гамлет" в подтексте, Пастернак практически не использует в тексте романа цитаты из шекспировской трагедии. Единственная (и то видоизмененная) цитата звучит в самом начале романа (ч.4, гл.5) для характеристики одного из жестов второстепенного персонажа, который на все вопросы всегда отвечал "возведением глаз к потолку и пожиманием плеч. Эти движения, - пишет Пастернак, - на его…языке означали, что как ни велики успехи знания, есть, мой друг Горацио, загадки, перед которыми наука пасует" (разрядка наша - Г.В.) (2, 257).
Имя Гамлета упоминается автором лишь в самом конце романа, в предпоследней, 15-й его части, а также в стихах Ю. Живаго. Однако параллель "Живаго - Гамлет" начинает прослеживаться уже с самых первых страниц.
Одним из "индикаторов", способных выявить тесную связь пастернаковского героя с шекспировским, является, на наш взгляд, явное противопоставление Юрия Живаго его окружению и "болезням" Времени: болтливости (скрытый гамлетовский мотив "слова, слова, слова"), серости мышления, неталантливости в любви и в творчестве и т.д. Своего рода "индикаторами" являются также те сюжетные ситуации, в которые помещает автор своего героя, его связи с другими персонажами романа.
Показательно, что Пастернак наделяет своего героя практически тем же числом связей, которыми обладает и Гамлет. Особенность только в том, что многие из них лишь обозначены, но не развиты, некоторые развиты несколько иначе, чем это было у Шекспира.
Вот как выглядит примерная схема отношений героев в трагедии Шекспира (приводим лишь наиболее значимые для сюжета связи героя):
- Гамлет - Мать (королева Гертруда);
- Гамлет - Возлюбленная;
- Гамлет - Отец (Призрак);
- Гамлет - Клавдий (убийца отца и соблазнитель матери);
- Гамлет - Полоний (пошлость, серость, болтливость, коварство, лесть и т.д.);
- Гамлет - Лаэрт;
- Гамлет - Горацио;
- Гамлет - Розенкранц и Гильденстерн.
А вот как представлены связи героя в романе Б. Пастернака (мы также приводим наиболее значимые из них):
- Живаго - Мать;
- Живаго - Лара (соединяет в себе функции Матери и Возлюбленной; женская сущность вообще);
- Живаго - Отец;
- Живаго - Комаровский ("злой гений" романа; Клавдий и Полоний в одном лице);
- Живаго - Родион (брат Возлюбленной);
- Живаго - Евграф (Горацио);
- Живаго - Гордон и Дудоров (друзья героя, соотносятся с Розенкранцем и Гильденстерном Шекспира).
Наиболее активны в романе Пастернака следующие связи:
"Живаго - Лара", "Живаго - Комаровский", "Живаго - Гордон и Дудоров". Связь "Живаго - Евграф" несколько ослаблена и схематична. Она выстраивается по такому признаку как "преданность герою" и функции "рассказчик о деятельности героя". У Шекспира о выполнении этой функции просит сам Гамлет, обращаясь к Горацио:
Останься в этом мире и поведай
Про жизнь мою (6, 190)
У Пастернака же - это желание самого Евграфа, его роль в романе по замыслу автора (в переводе с греческого его имя означает "хорошо пишущий"(5, 149).
Связь "Живаго - Родион Гишар" (Брат Лары) может считаться лишь номинальной, т. к. ни в какие отношения герои не вступают.
Связи "Живаго - Мать" и "Живаго - Отец" также не развиты и необходимы автору для дополнительной характеристики героя (они дают информацию о его происхождении, о его взаимоотношениях с миром и т.д.). Отец героя нужен автору также для того, чтобы еще ярче охарактеризовать "злодейства" господина Комаровского.
Необходимо отметить, что Гамлет Шекспира становится трагическим героем после смерти отца и замужества матери. Со смерти близкого человека начинается и текстовая "судьба" Юрия Живаго. Однако смерть матери не является для героя Пастернака тем рубежом, с которого берет свое начало его противостояние Времени. Оно начинается несколько позже, когда Юрий Андреевич осознаёт все его "болезни" и вырабатывает стратегию собственного поведения (на основе философии своего дяди, Николая Николаевича Веденяпина).
Если смерть отца и скорое замужество матери разрушают жизненную платформу Гамлета, превращают его в героя, вставшего в оппозицию ко Времени (частный случай возводится им в ранг вселенской катастрофы), то герой Пастернака, несмотря на то, что смерть так рано вошла в его жизнь (Живаго лишается матери в десятилетнем возрасте), не ожесточается, а ведомый дядиной философией, сохраняет и душевную гармонию и чувство единения с окружающим миром. Более того, если в детстве сметь страшила его, то, повзрослев, он перестаёт её бояться. Смерть становится, в его понимании, частью жизненного цикла, состоящего из рождения, смерти, воскресения и нового рождения.
В трагедии Шекспира смерть воспринимается её героем как некая тайна, разгадка которой неподвластна человеку. Для Гамлета Шекспира за её порогом - тишина, неизвестность, страх. В романе же пастернака герой не боится смерти, хотя она для него, как и для героя Шекспира - тайна, загадка. У Юрия Живаго, в отличие от Гамлета, есть вера в возможность её преодоления, четкие представления о бессмертии, о путях его достижения. Именно поэтому Пастернак считает необходимым соединить в образе Живаго черты Гамлета (главным образом как героя противопоставившего себя "больному", "вывихнутому" Времени) и Христа, знающего путь к бессмертию.
Мотив "противостояния героя больному Времени" - ещё одна область "встречи" Живаго и Гамлета в пространстве пастернаковского текста. Он широко разрабатывался русскими писателями в Х1Х веке. Принимая во внимание традиции русского "гамлетизма", Пастернак представляет вниманию читателя свою вариацию этого мотива.
Образ Времени, возникающий в романе "Доктор Живаго" очень близок тому облику "вывихнувшего сустав" Времени, который мы встречаем у Шекспира: были святыни, долг, доблесть, честь, чистые и возвышенные чувства и вдруг, в один момент всё пришло в упадок, было ввергнуто в состояние хаоса.
Рубежом, с которого начинается противостояние "Живаго - больное Время", является в "судьбе" Юрия Андреевича 1-я Мировая война, Обострение конфликта наблюдается после Февральской революции 1917-го года, когда потоки пустых, лишенных смысла слов, глупость и хитрость окружили доктора со всех сторон (как тут не вспомнить разговоры Гамлета с Полонием).
Шекспировское, гамлетовское выражение "слова, слова, слова" становится ещё одним из лейтмотивов романа, на страницах которого Юрий Живаго не единожды противостоит лавинам бессмысленных фраз, без которых "сама жизнь так жаждала обойтись"(2, 292). Вариации на темы этой гамлетовской сентенции мы встречаем в первую очередь в высказываниях и мыслях Лары и Живаго. Вот что думает по этому поводу Юрий Андреевич: "О как хочется иногда из бездарно - возвышенного беспросветного человеческого словоговорения в кажущееся безмолвие природы, в каторжное беззвучие долгого, упорного труда, в бессловесность крепкого сна, истинной музыки и немеющего от полноты души тихого, сердечного прикосновения!" (2, 292-293)
Приехав домой с фронта, Живаго обнаружил, что он трагически одинок: "Страшно потускнели и обесцветились друзья. Ни у кого не осталось ни своего мира, ни своего мнения"(2, 327).Он недоумевал: "Как быстро все полиняли, как без сожаления расстались с самостоятельной мыслью, которой ни у кого видно не бывало!" (Там же) "Больше нет ни честных, ни друзей" (2, 350), - отмечает Юрий Андреевич зимой 1917 года.
Однако если шекспировский Гамлет не видит выхода из тупика человеческой глупости, пошлости и подлости окружающих его людей, мир для него - тюрьма, поле, заросшее сорняками, а человек - "квинтэссенция праха", то для Юрия Живаго альтернатива ложным человеческим словам и поступкам - "правда" природы и простые ценности существования: дом, семья, быт, работа на земле.
Ещё одна область "пересечения" образов Ю. Живаго и Гамлета - мотив "жертвы". Здесь интерпретационное поле Гамлета вновь распространяется сближением двух архетипических пространств, Гамлета и Христа, поскольку трагедию Шекспира Пастернак характеризует как "драму долга и самоотречения", "заповеданного подвига и вверенного предназначения" (3, 179). По мнению писателя, Гамлет "отказывается от себя, чтобы творить волю пославшего его", он "судья своего времени " и "слуга более отдаленного" (Там же). Монолог "Быть или не быть" возвышается им "до горечи Гефсиманской ноты" (Там же).
Если шекспировский герой, в интерпретации Б. Пастернака, жертвует своим благом, своим положением ради долга перед отцом, перед родом, то главная жертва Ю. Живаго - полное подчинение своей жизни Высшим силам (Жизни, Любви, Красоте, Творчеству). Служа им, он восходит на свою Голгофу, принимая при этом на себя все "болезни" эпохи, и своей смертью исцеляя Время (будучи невинным, как Христос на кресте).
В романе Б. Пастернака задействованы также и другие мотивы трагедии У. Шекспира "Гамлет":
- мотив "убийства отца";
- мотив "матери";
- мотив "соблазнения (осквернения) Женщины - идеала";
- мотив "болезни";
- мотив "холода (сурового мира)";
- мотив "предательства друзей";
- мотив "поиска истины";
- мотив "крысы" (символика зла, пошлости, мещанства и др. негативных черт Времени);
- мотив "самоубийства" (его совершает своеобразный двойник Живаго - Павел Антипов-Стрельников) и др.
Таким образом, методика интертекстуального анализа позволяет выявить в текстовом поле романа Б. Пастернака "Доктор Живаго" области пересечения двух текстовых пространств: Шекспира и Пастернака (при этом обнаруживается ещё один участник данного текстового "диалога" - текстовое поле Нового Завета). Используя шекспировские приёмы, мотивы и образы Пастернак стремится не просто сблизить своего героя с героем Шекспира, но и воспроизвести в своем романе "общую музыку "Гамлета" (3, 178), состоящую " в мерном чередовании торжественности и тревожности" (Там же). Решая проблему человека, так остро стоящую в ХХ веке, Пастернак использует опыт Шекспира, его умение растворять "временность и смертность отдельного знака в бессмертии его общего значения" (3, 192).
Литература
1. Материалы к творческой истории романа Б. Пастернака "Доктор Живаго"// Новый мир.-1988.-№ 6.
2. Пастернак Б. Л. Избранное. М.,1998.
3. Пастернак Б. Об искусстве. "Охранная грамота" и заметки о художественном творчестве. М.,1990.
4. Пинский Л. Реализм эпохи Возрождения. М.,1961.
5. Словарь русских личных имён. М.,1995.
6. Шекспир У. Гамлет, принц датский. Трагедия. Пер. с англ. Б. Пастернака. М.,1975.
|
| Категория: Ветошкина Г. А. | Добавил: Hamlet (04.06.2011)
|
| Просмотров: 4329
| Рейтинг: 1.0/1 |
|
| Статистика |
Онлайн всего: 1 Гостей: 1 Пользователей: 0 |
|